Слова СТАНОК, СТАНОВИТЬСЯ, СТАНОВЛЕНИЕ, ПОСТАНОВЛЕНИЕ, ПРИСТАНЬ, ПРИСТАНИЩЕ и т.п. – это поздние образования. По условиям моей работы, они меня совершенно не интересуют. Есть слово СТАН – первоначальное, простейшее слово, вот только оно и включается в мой словарь.
Сразу скажу, что это один из самых лёгких случаев и что эту этимологию установил не я, а покойный Н.Д. Андреев.
Итак, как двигалось рассуждение Андреева (а заодно и моё), когда он устанавливал этимологию этого слова?
Раннеиндоевропейский язык содержал в себе всего лишь 203 корня. Это очень точная цифра. Если кто-то назовёт 204-й корень, то ему придётся предъявить для этого громадный объём доказательств, и это будет прорывом в науке. Лично я сразу определю, настоящий ли это корень или выдумка, потому что знаю огромное количество свойств, которые содержали в себе все эти 203 корня и которым непременно должен будет обладать 204-й номер.
Итак, их было ровно 203.
203 БИКОНСОНАНТНЫХ (двусогласных) корня. И каждый состоял только из двух согласных. Не могло быть корня, который бы содержал в себе другое количество согласных, например, 1, 3, 5. Те, кто говорят о раннеиндоевропейских корнях и приводят при этом такие корни, просто врут. Как это делали, например, фальсификаторы Иванов и Гамкрелидзе.
Корень СТАН образовался из двух биконсонантных корней: ST и XwN. Первый означал идею стояния, остановки, постановки, перпендикулярного к земле положения. Второй означал идею ночи и, как следствие – опасности.
Ранние индоевропейцы были способны произносить лишь один гласный, который звучал примерно, как наше [э]. Никаких других гласных звуков они не знали и произносить не умели. И вообще, они не любили гласные звуки, и даже этот звук с лёгкостью пропускали, ибо они считали, что мысль должна выражаться только с помощью согласных звуков. Это была часть их менталитета, к этому решению они шли на протяжении всей своей предыдущей истории. Как было со всеми остальными людьми на Земле, я понятья не имею, но ранние индоевропейцы (это были люди нордического расового типа) рассуждали именно так.
Биконсонантные корни, которые я привёл, произносились так: 1-й – СТ, СТЭ или изредка СЭТ. 2-й – примерно так: ХВЭН (ХВ – это был один-единственный согласный звук, который произносился очень хитро, записывать его приходится двумя знаками, но иначе нелья).
Итак, ST + XwN = остановка + ночная. То есть ситуация, когда люди расположились на ночлег лагерем.
Сложение этих двух корней произошло на среднеиндоевропейском этапе, то есть спустя 10-15 тысяч лет после того, как эти корни возникли у ранних индоевропейцев. К этому времени произношение индоевропейцев очень сильно изменилось. За эти 10-15 тысяч лет, некоторые согласные перешли в гласные. Это же самое и случилось со звуком Xw (ларингальная теория): он стал произноситься как [o].
И, таким образом, формула ST + XwN стала звучать так: ston. Это не очень точно, ибо оба корня долгое время произносились отдельно, и между ними звучала непременная ПАУЗА. Кроме того, они произносились с разными интонациями, количество которых колебалось у индоевропейцев от 4 до 6 (возможно, их было какое-то время и больше). Но ston – это упрощённый вид этого корня.
Что было дальше с этим корнем?
Предки славян на каком-то этапе перестали различать на слух гласные звуки [o] и [a] и считали их одним звуком. Если этот звук был кратким, он затем превращался в общеславянское [o], а если долгим, то в [a].
Рассматриваемое слово звучало у них так: stōnos (-oс на конце – это окончание именительного падежа, и оно не должно нас сейчас интересовать). Поскольку действовал закон ō > a, то мы и имеем нынешний вид этого слова и корня: СТАН.
Напомню, что это был один из самых простейших случаев. Все корни во всех индоевропейских ветвях образовывались именно таким способом и никаких другим. Складывались либо 2, либо 3 биконсонантных корня, и образовывался новый корень с новым значением. Бывали редкие случаи, когда корень образовывался от одного-единственного биконсонантного корня, который ни с чем не складывался.
Условно всё это корнеобразование можно изобразить так:
1,
1 + 1,
1 + 1 + 1.
В любом современном индоевропейском языке можно найти слова, которые состоят из 5-6 и более биконсонантных корней. Но это уже более поздние конструкции, которые образовывались примерно так:
(1 + 1) + (1 + 1 + 1),
(1 + 1 + 1) + (1 + 1 + 1),
1 + (1 + 1) + (1 + 1 + 1) и т. д.
Меня, по условиям моего словаря, над которым я работаю, интересуют только те слова русского языка, которые образовались от конструкций
1,
1 + 1,
1 + 1 + 1.
Это самые простые корни русского языка, самые элементарные. Это тот самый индоевропейский материал, из которого образовывался наш язык. Всё остальное – это другой уровень, и это меня не интересует.
Приведу пример. В моём словаре есть раздел русских гидронимов. Там пока полторы сотни названий рек и озёр России, Украины и Белоруссии, которых я считаю одною страной и одним народом (для меня это принципиально важно). Разумеется, я рассматриваю только те гидронимы, которые имеют индоевропейское происхождение. Тюркские или финские меня не интересуют (а у нас таких много). Принцип всё тот же:
1,
1 + 1,
1 + 1 + 1.
Слова ВОЛГА, ДОН, ДВИНА, БУГ, МОСКВА, ЯУЗА, УГРА, ДЕСНА, КАСПИЙ, СЕЛИГЕР – вполне подходят под это правило и включены в мой словарь, каждая статья которого описывает, как произошло это словообразование, что оно означало в самом начале и что стало означать в конце.
ДНЕПР и ДНЕСТР выходят за эти рамки, но мне приходится их рассматривать ввиду исключительной важности этих гидронимов для русской истории. Речушка НЕПРЯДВА – это целых пять корней, но я и её, по понятным причинам, беру в виде величайшего исключения в свой словарь. Но всё остальное приходится отметать. Это пусть делают другие, потому что дай бог разобраться с простейшими русскими корнями.
Всё это я делаю по методике покойного Н.Д. Андреева. Все остальные методики неправильны и смехотворны. Или эта, или ничего больше.
Кстати, Андреев – чистокровный немец и нордический человек. При жизни его травили самым зверским образом люди, помешанные на своей богоизбранности. Он глубоко презирал их и смеялся над ними (у него было прекрасное чувство юмора). Мой покойный отец, хотя и не был лингвистом, но вёл себя так же. Стараюсь брать с них пример, хотя иногда хочется плакать, глядя на происходящий развал науки.